(Читая бумагу.)
Ну так, я отгадал!.. Чернь любит сказки,
Один болтнул, другой прибавил, наконец
Горошинка становится горой.
Про Эрика что ни сказали — вздор!
Он жив, как я, свидетелем тому
Письмо, которое он сыну написал,
Заложником его пересылая.
А пестун глупый — поделом язык
Ему отрезали: меня ругал!
Знать, рыбаку хотелось поживиться
В воде, его словами возмущенной!
(Продолжает читать.)
Гаральд
(тихо Эрику)
Тоненько! да не проведешь ты нас:
На хитреца всегда хитрец найдется.
Обман, обман, хоть обернись сто раз!
Христиерн
Еще благодарю тебя. Оттон.
(Ландселю.)
Ландсель
(Подносит королю на бархатной подушке бумагу и подает перо.)
Христиерн
(подписав бумагу, отдает Оттону Крумпену)
Теперь
С тобой бумагами мы поменялись:
Прочти.
Оттон Крумпен
Глазам ли верить? командорство
И на год пошлины с пролива Зунда!
(Становится на колени перед королем и целует у него руку.)
Гаральд
(Эрику тихо)
Кто знает, этот год продлится ли неделю?
Христиерн
(дает знак Ландселю, чтобы он скинул с Крумпена золотую цепь, и, когда это исполнено, снимает с себя орден Слона и надевает на полководца)
Вот цепь еще, связать ей должно память
Заслуг твоих и благодарности моей.
Оттон Крумпен
Нет слов в устах, все сердце захватило.
Христиерн
(дает ему знак, чтобы он встал)
Хочу, чтобы мои со мною веселились:
Тебе, Ландсель, норвежский лучший рудник.
Ландсель
Твои слова мне рудник золотой.
Христиерн
(держа цепь Оттонову)
Ландсель
(принимая ее)
На Эрика надеть
Прикажешь?
Христиерн
Оттон Крумпен
(И то прекрасно!
С меня на мальчика!)
Эрик
(отталкивая цепь, которую хочет надеть на него Ландсель)
За что же мне?
В великих подвигах участником не был
Твой бедный паж, твоя сиделка.
Мне ль цепь, когда меча носить не смею?
Скорее пяльцы мне; скорей иглу,
Шелки, чтоб этих подвигов узоры
На память будущим векам изобразить.
Ландсель
Христиерн
Брось, брось, он другой дождется цепи!
Теперь с детьми возиться нам не время;
Хочу великого Густава видеть.
(Удаляется, за ним Эрик и Ландселъ; Оттон Крумпен выходит в другие двери.)
Явление V
Гаральд
(один)
Он счастлив... А! настал мой час. Все в дело!
Ум, хитрость и любовь и мщенье... Мщенье!
Подай мне силу льва и злобу тигра,
И взгляд орла глубокий мне подай.
И вы, о мать моя, о мой отец,
Чета прекрасная, земли венец,
Лишенные злодеем жизни, чести,
Всего, что лучшего на свете только есть.
С небесной высоты пошлите помощь мне:
За вас уж настает святой час мести.
Явление VI
Сцена представляет небольшой двор на берегу моря, между зданиями королевского замка, которые оканчиваются башнями, выдающимися в море; среди левого крыла зданий виден сход из дворца, среди правого крыла — ворота. Вечер, солнце на закате.
Густав, с цепями на руках, Родериг и стража.
Густав
И вот опять на датской мы земле!
Два года, ровно два, как я здесь был.
Тогда я приезжал не так, как ныне,
Невольником, в цепях, залогом жалким
Покоя жалкого моей отчизны;
Я приезжал тогда послом от ней,
Христьерну самому едва не равный,
С челом возвышенным и речью смелой.
Тогда и ты, Ютландии краса,
Чудесное сиянье полуночи,
Какого не видал отвека Север,
Кидала на меня лучи свои;
Тогда, роскошный цвет, в снегах рожденный,
Чтоб дивом быть снегов, души своей
Ты посылала мне благоуханье.
Прочь память этих дней! все, все прошло;
Елисавета — дочь тирана...
Все бич его кровавым залил следом.
(Немного погодя.)
Но разве я теперь не так же счастлив?
О мать моя, тебе несу свободу;
Надел я эту цепь, чтоб снять твою;
Купил я ею жизнь отцу, тебе могилу
Под небом севера благословенным.
(Прохаживается по двору, заглядывая в окна зданий)
Где ж мать?.. В которой же из этих башен
В неволе дни влачит?.. где мне искать ее,
Скажи мне, сердце; пусть на твой призыв
Откликнется она!.. Нет встречи, нет привета;
Отзыва не дает знакомый голос!
Молчание, как в гробе... Тс! тише, сердце;
Замри на этот миг... Мне показалось,
Тень у окна знакомая мелькнула...
