Звенья и зёрна, стр. 6
Философическое
Незримо взрослого себя
вокруг себя несет ребенок
и, изнутри его лепя,
лишь довершает свой рисунок.
Душа сперва телесна. Ей
пространство выдано на вырост,
где контуры биополей —
живого будущего выброс.
В себя врастая, как в пальто,
плоть познает предела косность.
Неограничен мир зато
под черепом,
где тоже космос.
Любовь как солнце нам дана,
подобна черным дырам
зависть…
О ты, пространства кривизна
вокруг талантов
и красавиц!
Помножим внутренний объем
на внешний —
выйдет бесконечность,
а если в степень возведем
живую память —
будет вечность!
Мир внутренний тем и велик,
что он — теченье
(тело — русло),
возник в веках его родник,
в просторах будущего —
устье.
Художник, возрасты сплетя,
произошел не от мартышки —
пророк,
поклонник
и дитя
в нем пребывают,
как в матрешке.
«Жизнь прошла, прошелестела…»
* * *
Жизнь прошла, прошелестела,
Коротка и хороша.
Тяжелее стало тело
И возвышенней душа.
Но болит разминовенье
Двух, когда-то слитых сил, —
Ты порог развоплощенья
Невзначай переступил…
«И сейчас Экклезиаст…»
* * *
И сейчас Экклезиаст
сто очков мне фору даст:
не от боли и обид —
от познанья жизнь горчит.
Уравненье было сложным,
человеческим, тревожным,
небывалым, невозможным,
полным счастья и утрат…
Что с того, что было сложным? —
прост летальный результат.
Встанет старость над тобой —
укротительница,
а над нею — та, с косой,
упростительница…
Без следа ль мне тенью тленной
в уравнение Вселенной
затесаться довелось?
Это я — мне нет замены —
мира временная ось.
Сладко жить! И пусть познанье
в чаше — горечью на дне,
отражаюсь в мирозданье
так же, как оно — во мне.
Куда уж проще…
Скажешь — разбежался
радиус Вселенной,
мы над ней не властны,
бывшие цари?
Скажешь — Птолемея
победил Коперник?
Оба проглядели,
я держу пари:
в центре мирозданья
человек разумный —
маленький снаружи,
целый мир — внутри.
«Я не кончаюсь нигде…»
* * *
Я не кончаюсь нигде:
за пределами тела
обстановка квартиры,
очертанья народа и мира,
оболочка Земли,
и когда сжимается Солнце —
сжимается сердце.
Но меня из центра Вселенной
можно выковырнуть без труда!
Простоту такой операции
не пойму никогда…
«Прости меня, Солнце…»
* * *
Прости меня, Солнце,
но в центре Вселенной — Земля,
затем, что жива,
затем, что одна такова,—
а где еще можно увидеть шмеля,
а где еще шепчется с ветром трава,
а где еще я —
лег и руки раскинул,
ресницами синь облаков шевеля!..
«Море работало тысячу лет…»
* * *
Море работало тысячу лет
и обкатало из камня яйцо, —
никогда ничего из него не получится,
если резчик в нем не увидит лицо.
Но путь от яйца до птенца
попробуй-ка повтори:
скульптор долбит снаружи,
а птенец — изнутри…
Когда ты вертишь в руках яйцо,
которое море снесло,
ты похож на творца,
а когда смотришь на птичье яйцо,
ты похож на глупца,
потому что не знаешь,
как жизнь в него забралась
и с какого конца,
и в такие минуты твой творческий гений
не стоит выеденного яйца.
К ЭВМ
Сосчитай человека, компьютер,
вот чело и число
или очи и почки —
на какой они сходятся почве?
Ведь они умудряются точками
объявиться на мочках ушных и на пятках,
непонятно еще, как лицо и все прочее
на самой отпечатаны почке.
Неизвестно, где печень кончается,
может, совмещена с человеком,
а душа — с бесконечностью.
Звездный код отражен в человеке,
как и сам человек в хромосоме, —
что получится в сумме?
Вот такой вот, компьютер, компот.
Неизвестно, где личность кончается
и с чего человек начинается;
сосчитай его предков и пращуров,
и помножь на потомков,
и учти в человеке следы
Льва Толстого, Гомера и «Слова…»,
сосчитай отложенья
сослуживцев, соседей, газет,
приплюсуй упованья, и сны,
и любви дефицитную долю;
сосчитай в композиторе музыку,
корни в темном лесу подсознанья,
мирозданье и мусор в мозгу…
Округляются запросто числа большие,
но заметь, что Россия немыслима
без такой единицы, как Пушкин!
Чет и нечет восходят над числами,
единица же — верх совершенства.
Сосчитай человека, компьютер
Сосчитать единицу нельзя.