Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки, стр. 34

Она от него, он от нее. Полюбили – друг в друге запутались и потерялись. Это как в лесу или в саду. Но так как женщине более свойственно удерживать и околдовывать того, кто к ней приблизился и кто ей мил, сестра применяет все свойственные ее естеству чары, создавая сладкий дурман, и с ласковой угрозой предупреждает своего друга:

Если сладкая истома

Недостаточна тебе,

Если я к тебе влекома

В муке, в боли и в борьбе, –

Я сорву цветочек дикий,

И тебя, цветком маня,

Отуманю, – светлоликий,

Не покинешь ты меня.

Пожалуй, и цветочка не нужно. Дурман страсти достаточно держит. А брат так очарован своей темноглазою сестрой, что все готов он сделать, лишь бы к ней приблизиться, всем готов быть, лишь бы с ней не расставаться, быть ее слугой, ее собственностью, ее вещью, ее тенью, малым знаком бытия, к которому она обратилась душой и глазами.

Влюбленные везде одинаковы, и как часто похожи они друг на друга на самых разъединенных концах вечно-любящей и вечно-зеленеющей Земли. Пламецветы цветут и в Египте и в Мексике, лотосы раскрываются и в Египте и в Индии, гвоздика краснеет и в Испании и в России, желтые цветики, отблистав, разлетаются седыми одуванчиками и в странах, где звучат протяжные песни Славянские, и в странах, где проходят тени Миннезингеров.

Горячий Испанец, когда он влюблен, чем бы он только не хотел быть, лишь бы приблизиться к желанной? Испанские народные песни, гитарно, перекликаются и возвещают:

В том доме, где ты, мое счастье,

Колодцем хотел бы я быть:

Я губы твои целовал бы,

Когда ты захочешь испить.

Как солнечный луч я хотел бы

В окошко твое заблестеть,

Чулки, башмаченки, и юбку

Помог бы тебе я надеть.

Кому то достанется счастье,

Которым свеча обладает: –

Погаснув, она остается

Так близко, где ты.

Если б я рожден был мавританкой,

Если бы в Археле был я мавром,

Был бы Магомету я отступник,

Прочь бежал бы, прочь, туда, где ты,

Если я родился василиском,

Я тебя бы взором умертвил,

Чтоб тебя совсем отнять у мира,

Чтоб тебя никто в нем не любил.

Если в Ад пойдешь ты,

Я пойду с тобой;

Если ты со мною,

Всюду рай со мной.

И наконец, еще:

Я хотел бы светлой

Быть слезой твоею,

По лицу скатиться

И упасть на грудь.

И в твое сердечко

Я тогда вошел бы

И остался в нем.

Совершенно подобно этому, Индусский поэт, воспевший любовь Кришны, златого бога в желтой одежде, бога пяти стрел, заставляет влюбленного, при виде черноокой Радги, томиться таковым желанием: – «Зачем не золотое я кольцо, что играет вокруг твоей ноги».

Совершенно подобно этому, Персидский поэт Умара, Х-го века, обращаясь к своей возлюбленной, говорит:

Укрыться в строки мои,

Спрятаться в песни желал бы я: –

Каждый раз как порхнут они в мысли твои,

Запоешь, и тебя целовал бы я.

И в народных песнях всех народов, Русского и Польского, Итальянского и Скандинавского, можно найти многочисленные примеры, певучие примеры того, что влюбленный или влюбленная хотели бы быть ласточкой, голубем, цветком, ожерельем, кольцом или зеркалом, лишь бы приблизиться к тому, кто желанен, и с любимым уже не расставаться.

В дополнение к этим любовным цветам, Египтянин бросает нам, через сложный забор многих столетий, и свой венок, из четырех «Если б».

Четыре «если б»

Если б я был

Черной рабыней ее, приближенной,

Я бы любил

Видеть ее целиком обнаженной.

Если б рок мне добрый дал

Прачкой быть сестры моей,

Я бы месяц простирал,

Я стирал бы тридцать дней,

Все один ее платок,

Что в духах совсем промок.

И трудом счастливый тем,

Платы не взял бы совсем.

О, если б перстнем ее мне быть,

О, если бы палец обнять у ней!

Она не могла бы меня не любить,

Хранила б меня до скончания дней.

Если б миртовым был я венком

На плече у любимой моей!

Был бы с сестрою я тесно вдвоем,

Был бы я с ней.

В милой влюбленному все желанно. От нее он примет не только ласку и внимание, но даже суровое слово ее будет ему приятно, лишь бы оно исходило от нее. Прекрасная его сестра, как видится, весьма вспыльчива и своенравна. В шутку или в серьез, он сам сообщает нам об этом в таких выражениях:

У моей сестры есть дом,

И привратник есть при нем.

Чуть отдвинется засов,

Только дверь откроет он,

Тотчас ток сердитых слов,

Тотчас бранью награжден.

Быть привратником хочу,

Забранит она, смолчу.

Пусть любимая моя

И гневится и ворчит: –

Как ребенок буду я,

Что испуганный – молчит.

Во имя радости быть близко к любимой, влюбленный брат готов на гораздо более серьезное и трудное, нежели эта приятная неприятность слышать ее разгневанный голос. Вот они разъединены рекой, а река Нильской долины, как известно, лелеет в себе не только голубые лотосы, но и чудовищ довольно страшных и зубастых. Однако, любовь сильнее всего.

Любовь моей сестры прекрасной

На берегу реки другом.

Но крокодил лежит ужасный,

Вон там, чудовищным комком.

И все же прыгнул я в теченье,

Моя любовь во мне сильна,

Упор ноги моей – волна.

Я смел, и сладко достиженье,

Любовь, меня ведет – она.

Сестра побеждена братом, любящая вся обратилась к любимому, им живет, им дышет, как цветок к нему тянется, к солнечному, как мотылек весенний крылышками крылышек касается, красочно-трепетных. Они проходят по его саду, и не могут наглядеться друг на друга.