Все на мою голову, стр. 32

Парень улыбался ослепительной улыбкой, обнимая свою ненаглядную и чмокая в щечку.

— Ну как? — спросил он. — Я вижу, вы уже познакомились?

— Никита, это Оля Снегирева, мы с ней вместе в университете учились. Или ты теперь не Снегирева? — спросила она у меня.

— Снегирева, Снегирева, — со вздохом сказала я. — Мы с сестрой после развода оставили девичьи фамилии.

— Вы обе развелись? — вздохнула она и кинула быстрый взгляд на своего Никиту. Взгляд этот таил уверенность, что уж они-то не разведутся никогда.

— Да…

— Ох, конечно, я же помню, у тебя была сестра, близняшка, да? Она за тобой иногда на «Жигулях» приезжала, мы еще все завидовали. Ее звали… Полина, кажется, правильно?

— Правильно, — с улыбкой ответила я. — У нее теперь «Ниссан».

— Ох, какая молодец! — восхищенно проговорила Вероника. — Ну, по ней всегда чувствовалось, что она такая… неординарная женщина. Целеустремленная, независимая.

— Да, — подтвердила я.

Полина и в самом деле такая. А я вот нет. Как говорит моя сестра, я совершенно неприспособленна к жизни. Ну, это она преувеличивает, конечно, но доля истины в ее словах есть, признаю.

— Какая умница, без мужа живет, сама машину купила! — продолжала верещать Вероника.

— Ну, милая моя, если тебе не подходит джип «Гранд-Чероки», мы вполне можем поменять его на «Ниссан», — со снисходительной улыбкой произнес ее муж.

— Ну что ты, дорогой, что ты! — проворковала она, повисая у него на шее. — Ты у меня такой замечательный! И джип меня очень даже устраивает. Ох, какая же я счастливая! — вскричала она, глядя на мужа влюбленным взглядом.

— Оля, пойдемте к столу! — подавая мне вторую руку, пригласил Никита.

Я с удовольствием последовала за ними. На этом дне рождения мне даже поесть толком не удалось. Выпить — тем более. При том что очень хотелось — вон Мурашов какими темпами обороты набирает, а я все торчу как неприкаянная!

Я наворачивала всевозможные яства, которыми был уставлен стол, — жених-то у Вероники из богатеньких! — и запивала это все великолепным мартини «Бьянко».

Рядом со мной сидела высокая, очень коротко стриженная рыжеволосая девушка. Она была свидетельницей. А тот щупленький, что вылетел на улицу с белобрысым, оказался свидетелем. Меня немного забавляла эта ситуация — свидетельница оказалась выше его на полголовы.

Это была очень яркая девушка, веселая и общительная. Она часто вставала с места, сыпала шутками и прибаутками и практически полностью заменяла тамаду — худощавую женщину в возрасте, с невыразительным лицом. Та просто меркла на фоне разудалой свидетельницы.

Вскоре свидетельница объявила танцы. Многие повскакали с мест и пустились в пляс под вполне приличную музыку. Другие продолжали жевать.

Мне танцевать не хотелось совершенно — это Полина любительница, а мне бы лучше посидеть, музыку послушать…

— Лелька… — услышала я восхищенный шепот, и чей-то острый локоть толкнул меня в бок. — Ты только глянь…

Обернувшись, я увидела Дрюню Мурашова, обалдевше глазеющего на рыжую свидетельницу, и поморщилась.

— Чего тебе там не сиделось-то? — спросила я его, потирая саднящий бок. — И полегче, пожалуйста! У меня и так из-за тебя все тело в синяках.

— Леля! — укоризненно произнес Дрюня. — Зачем клевещешь? У нас и не было ничего…

— Да я не о том! — с досадой отмахнулась я от него. — На кого глазеешь-то?

— Ты посмотри, какая девушка! — горячо зашептал мне Дрюня на ухо. — Красавица!

— Не про твою честь! — усмехнулась я. — Наверняка у нее кавалер есть. Смотри, а то свернет тебе свидетель шею-то!

— Этот хлюпик? — презрительно проговорил Дрюня. — Не боись! Ща мы все выясним!

Дрюня взял со стола бутылку шампанского и стал пробираться через танцующую толпу к свидетельнице.

Девушка двигалась великолепно, с настоящей грацией. В ней было столько огня и страсти, что даже я невольно залюбовалась.

Дрюня подошел и стал дрыгаться рядом с ней. Вообще-то он танцевал тоже очень хорошо — Дрюня от природы человек очень талантливый, можно сказать, самородок. Ему бы еще голову трезвую…

Вдвоем они изобразили целое хореографическое действо, так что все остальные даже расступились и смотрели на них с интересом, а кое-кто и с завистью. Но свидетельница лишь посмеивалась, глядя, как Дрюня извивается перед ней.

Танец кончился. Дрюня схватил свидетельницу за руку, украшенную браслетами, и жадно припал к ней губами.

Та очень быстро отдернула руку.

— А теперь давайте выпьем! — громогласно произнес Дрюня. — За прекрасную девушку! И за… — он многозначительно покосился на худенького свидетеля.

Свидетельница удивленно подняла брови.

— Я к тому, что есть обычай такой: свидетель и свидетельница должны впоследствии тоже стать мужем и женой! — пояснил Дрюня.

Ответом ему послужил дружный хохот. Дрюня недоуменно огляделся. Смеялись многие, некоторые даже заливались, а свидетельница вообще повалилась на стул, заходясь в какой-то истерике.

Мне даже стало не по себе.

— Чего вы, а? — растерянно крутя головой и переводя взгляды со свидетеля на свидетельницу, проговорил Дрюня. — Чего я такого сказал-то?

— Да ничего, сынок, так они, — ответила сестра матери невесты и повернулась к остальным. — Хватит реготать! Совсем мальчонку в краску вогнали! Пойдем лучше со мной, выпьешь, покушаешь, — она обняла разобиженного тридцатичетырехлетнего «мальчонку» за плечи и увела с собой.

Мы вернулись на свои места.

— Простите, как вас зовут? — решилась спросить я свидетельницу.

— Хельга, — ответила та низким хрипловатым голосом.

— Очень приятно, — немного удивленная, ответила я. — А я Ольга. У вас редкое имя.

— Да, — сказала та. — Вообще-то я тоже Ольга, но мне нравится, когда меня называют так.

Мы немного поболтали, потом к нам снова присоединился неугомонный Дрюня Мурашов и все испортил. Он нахально лез к свидетельнице, греб ее руками и гладил бедро. В конце концов получил короткого тумака под ребро, но не успокоился.

Он запарил меня просто за весь вечер! Постоянно стреляя у всех подряд сигареты, бегал по залу за свидетельницей, не знающей, куда от него скрыться, потом возвращался ко мне, плюхался на стул и начинал шептать, как он хочет эту девушку. При этом Дрюня не забывал гладить почему-то мое колено.

Я уже готова была визжать в отчаянии, так мне все это надоело.

— Лелька… — шептал Дрюня. — Ты видела, а? У них ничего нет! Помнишь, как они все расхохотались, когда я намекнул на их отношения? Значит, ей на него настолько плевать, что все об этом знают! Конечно, чего ей с таким хлюпиком делать! — пренебрежительно помотал головой Дрюня и стряхнул пепел мне в вырез блузки.

Я дернулась.

— Знаешь, что… — начиная злиться, ответила я. — По-моему, ей и на тебя настолько плевать, что это всем видно! Ты только время напрасно теряешь, Дрюнечка! И вообще… Скоро Елена приедет, вот лучше о чем подумай!

— Она будет моей! — восторженно прошептал Дрюня. — Точно тебе говорю! Передо мной устоять невозможно.

— Ох, — махнула я рукой и отвернулась к бокальчику с мартини. Он меня интересовал в этот момент куда больше, чем Мурашов.

Вскоре ко мне подсела высокая женщина в длинном платье со шлейфом, с капризным выражением лица. Она была явно чем-то недовольна.

Плеснув себе из бутылки в огромный бокал граммов двести водки, она одним махом выпила ее и, вытерев губы салфеткой, положила руки на подбородок, углубившись в какие-то явно неприятные мысли. Не закусила, не запила ничем, даже не поморщилась — как стакан воды проглотила.

«Вот это да!» — подумала я с ужасом и невольным восхищением. Я точно не смогу так. И мало кто из моих знакомых сможет. Разве что Дрюня.

Женщина задумчиво вертела в руках вилку, когда к столу подошел один из двух парней, которые первыми пытались утихомирить белобрысого — не худенький свидетель, а второй — повыше и в плечах пошире.

Он что-то сказал женщине, положив ей руку на плечо.