Никита Хрущев, стр. 26

Однако ни одно из заинтересованных министерств не могло финансировать проект создания образцового агрономического Академгородка, так как по смете это строительство требовало около 2 миллиардов рублей. А на всю программу по переводу сельскохозяйственных учебных заведений «с асфальта на землю» нужно было выделить не менее 50 миллиардов рублей – больше, чем все расходы государства на развитие сельского хозяйства за несколько лет. Поэтому в итоге программа так и осталась проектом, а те учебные институты, вроде Академии имени К. А. Тимирязева, в которые запретили принимать студентов, медленно умирали, закрывая одну кафедру за другой. В 1961 году в академии исчез первый курс студентов, в 1962 году – второй, в 1963 году не стало в третьего курса и число профессоров и преподавателей сравнялось с числом студентов. В сентябре 1964 года опять не было приема, и в этом году должен был исчезнуть предпоследний четвертый курс. В 1965 году академия перестала бы существовать, если бы ей не удалось дожить до отставки Хрущева. Уже в октябре 1964 года, через три дня после его отставки, прием студентов в академию был восстановлен.

Однако в целом по стране ряд сельскохозяйственных техникумов удалось перевести «на землю». Кроме того, когда вставал вопрос о строительстве нового техникума или института, то оно сразу планировалось в сельских районах.

Попытка Хрущева ввести в СССР вместо свободной конкуренции децентрализацию и совнархозы была еще менее успешной. Между мелкими областными совнархозами возникли не конкурентные, а сложнейшие бюрократические отношения, потому что по областям и районам были разбросаны и подчинены разным ведомствам звенья общих индустриальный комплексов. Какой-нибудь тракторный завод Волгоградского совнархоза зависел в организации производства от предприятий бывшего Министерства тракторного машиностроения, разбросанных по десяткам областей. Раньше директор завода мог координировать всю деятельность через «свое» министерство, теперь же ему нужно было иметь дело с предприятиями, подчиненными десяткам разных совнархозов, которые иногда вмешивались в их производственные планы и срывали, таким образом, выпуск деталей, нужных для Волгоградского тракторного завода, обеспечивая выпуск продукции, необходимой для заводов местного значения. Постепенно наступила анархия в промышленности, мешавшая специализации предприятий. Многие заводы стали сами производить детали, которые раньше они могли легко получить в нужном количестве из других областей.

Система совнархозов улучшила работу мелких местных заводов и фабрик, но тормозила развитие крупной и специализированной индустрии. Это стало очевидно уже в 1958 году, через год после реформы. В 1959 году было решено «укрупнить» совнархозы, то есть создавать один большой межобластной совнархоз вместо нескольких областных. Например, Московский совнархоз ассимилировал мелкие совнархозы соседних Калужской, Тульской и Калининской областей, Новосибирский – присоединил к себе совнархозы всей Западной Сибири, Омской, Томской, Кемеровской и других областей. Над этими укрупненными совнархозами создавались центральные совнархозы, например Совнархоз Украины или Совнархоз РСФСР. Затем был создан Высший Совет народного хозяйства СССР. И все же это не решало проблемы. Нужно было восстанавливать общесоюзное регулирование по отраслям. В связи с этим стали возникать Государственные комитеты в Москве по отдельным отраслям промышленности, фактически взявшие на себя функцию бывших министерств. Председатели комитетов вошли в Совет министров СССР. В итоге к 1963 году бюрократический аппарат руководства промышленностью вовсе не уменьшился, как предполагал Хрущев, задумывая децентрализацию, а увеличился почти в три раза, а вместо американской конкуренции возник параллелизм в работе множества звеньев и разделение реальной ответственности. Снизились темпы технических реконструкций и модернизаций, все время рос список дефицитных товаров, тогда как склады были переполнены товарами устаревших образцов и моделей, которые население не хотело покупать. Руководство промышленностью превратилось в сложный лабиринт взаимоотношений с десятками управлений и ведомств, и чтобы получить ответ на тот или иной запрос по производственным проблемам, часто приходилось ждать месяцами. Таким образом, новая система руководства промышленностью завела страну в тупик, из которого не видно было выхода.

Несколько более успешной была начатая по инициативе Хрущева децентрализация науки. До 1953–1954 годов почти все новые научные учреждения появлялись в трех городах: Москве, Ленинграде и Киеве. В Москве создавались даже такие институты как горный, нефтяной, рыбный, институт леса, океанографии и т. д., хотя было очевидно, что их связь с разрабатываемыми областями науки будет в столице лишь косвенной. Хрущев переместил многие из таких институтов в места наибольшей концентрации предприятий той или иной промышленности, и это, несомненно, имело положительное значение. Во времена Хрущева и по его прямой инициативе недалеко от Москвы и в более отдаленных районах стали создаваться небольшие научные города (самые известные – это Новосибирский академгородок и Дубна в Московской области, но фактически таких городков было создано около десяти: Пущино, Обнинск, Черноголовка и другие.) Это также было в известной степени влияние Запада, где небольшие научные и университетские городки (Кембридж, Оксфорд, Гейдельберг, Сюр-жив-Ивет, Стэнфорд, Беркли и т. д.) существуют уже в течение ряда столетий. Хрущев несколько упрощенно считал, что ученые на Западе работают более успешно, потому, что они находятся далеко от шумов и соблазнов большого города, имеют хорошие бытовые условия и могут сосредоточить все внимание на науке. В условиях СССР создание таких научных городков-«спутников» в 40—100 км от больших промышленных центров было действительно хорошей идеей, позволившей улучшить условия жизни и работы молодых ученых (старые и заслуженные ученые не очень охотно покидали Москву и Ленинград). Но впоследствии такие городки, насыщенные творческой интеллигенцией, стали центрами и политического свободомыслия. Поэтому примерно с 1968 года ограничения на создание научных учреждений в Москве, Ленинграде и больших городах были сняты, а тихие научные городки постепенно превратились в более крупные города, в которых существовали промышленные предприятия, а рабочий класс составлял значительную часть населения.

Глава 13

Хрущев и Лысенко

Мы уже упоминали о том, что в послевоенный период, когда Хрущев был лидером на Украине, его отношения с Т. Д. Лысенко, Президентом сельскохозяйственной академии и ближайшим советником Сталина по сельскому хозяйству, были не слишком хорошими. Хрущев сумел отменить на Украине ряд рекомендаций, которые поддерживал Лысенко. В 1954 году отношения между ними еще больше обострились, после того как Хрущев узнал, что ставленник Маленкова В. С. Дмитриев, в 1953 году смещенный Хрущевым с поста начальника сельскохозяйственного отдела Госплана, стал ближайшим помощником Лысенко и занимался под его руководством псевдонаучными изысканиями о скачкообразном превращении одних видов в другие. Хрущев высмеял его исследования, назвав их вздорными, чтобы дискредитировать Дмитриева, но это послужило поводом для открытой критики в печати не только его, но и Лысенко. После публикаций такого характера в «Правде» и «Коммунисте» [44], Министерство высшего образования СССР лишило Дмитриева недавно присужденной ученой степени доктора биологических наук. Это решение, также опубликованное в печати, стало началом еще более широкой, чем раньше, критики Лысенко в научной прессе. Его открыто обвиняли не только в теоретических ошибках, но и во многих неверных рекомендациях в области сельского хозяйства, в торможении исследований по гибридизации кукурузы, в неудачах по выращиванию озимой пшеницы в Сибири и во многом другом. В результате в 1956 году Лысенко потерял свой пост Президента сельскохозяйственной академии, и его влияние сильно сократилось.