Кто-то по имени Ева, стр. 5
Небрежно, солдаты начали захватывать наши сумки и чемоданы, все вещи, которые нам сказали, чтобы упаковать. Смесь страха и гнева пронзила меня. Почему мы собрали вещи, чтобы у нас все забрали?
Когда солдаты подошли к бабушке, она смотрела прямо перед собой. Она не двигалась и не показывала никаких эмоций, когда руки в черных перчатках сняли с нее свою свадебную фотографию. Он беззвучно полетел, конец за концом, к одной из растущих груды имущества, и, наконец, приземлился с громким, разбитым грохотом, когда стекло разбилось.
Моя кукла была оторвана от меня и брошена в воздух к той же куче. Но когда нацисты потянулись к моему телескопу, я почувствовала слезы на моих глазах. я покачала головой, отстраняясь от нацистского солдата, чья рука тянулась к моему драгоценному подарку на день рождения.
«Милада!» Прошептала мама. "Подчиняйся."
Я смотрела на нее, но не двигалась. Как я могла смотреть, как мой новый телескоп брошен на одну из куч, как бесполезная тряпка? я посмотрела на охранника, пытаясь в последний раз использовать мои глаза, чтобы умолять его. Но с грубым рывком он вытащил телескоп из моей руки.
Однако вместо того, чтобы бросить его в груду, он передал его другому нацисту, который шел вверх и вниз по проходу, щелкая важными каблуками. Этот охранник взял его и быстро исчез в раздевалке спортзала. я вздохнула с облегчением. По крайней мере, он не был сломан.
Охранник рявкнул другой приказ гневным, поспешным тоном. Быстро нас вывели на улицу, где большие грузовики ждали с громким рычанием своих двигателей. Каждый был покрыт толстой тканью, которая вздымалась как палатка. Даже в темноте я видела, как черные свастики смело смотрят на нас.
Все сгрудились близко друг к другу, когда нас, как животных, вели по пандусам в ожидавшие грузовики. Внутри нас попросили охранники сесть на маленькие скамейки, стоящие по обе стороны кровати грузовика. я села, внезапно уставшая. Моя рука пульсировала от того, что я держал мой телескоп, и я больше не могла сдерживать слезы.
"Куда мы идем?" я прошептала маме, как грузовик уехал из нашей школы.
"Я не знает". Она смахнула слезу с моего лица и отмахнулась от моих глаз. Анечка почти спала у нее на плече.
"Где папа и Ярослав?" я спросила. бабушка взяла меня за руку и сжала.
«Тише, Милада», - сказала мама. «Просто закрой глаза и попробуй уснуть». Она нежно притянула мою голову к своему плечу.
Бабочка тихо молилась рядом со мной, свободной рукой дотронулась до четки, которую ей удалось удержать, спрятав ее в рукав платья. Тереза и ее мать сидели вместе дальше по скамейке. я закрыла глаза, чувствуя ухабистый гравий дороги, и старалась не вдыхать прогорклый запах выхлопа двигателя.
***
Я дернулась, когда грузовик остановился через несколько минут. Шепот побежал вверх и вниз по скамейкам, передавая сообщение, что мы были в Кладно, городе недалеко от Лидице.
Нацистские солдаты появились и установили пандусы в кузовах грузовиков. Потом нас загнали в другую школу. Эта была больше, чем наша школа в Лидице, и мы оказались в еще большей гимназии.
По полу валялось сено, наполняя воздух мягким сладким ароматом. Используя свое оружие, солдаты направили нас к месту на сене, и мама разложила одеяло Анечки, чтобы мы могли сесть на него. Моя сестра проснулась, и ее вопль смешался с нашими приглушенными голосами, когда мы сели на пол.
Внезапно я почувствовала огромную усталость. Как будто сон был единственной важной вещью. Несмотря на страх, беспокойство и зуд сена, я уснула, как только я опустила мне голову.
***
Лучи солнца, пробивающиеся сквозь окна спортзала, разбудили меня. Мое тело было жестким и болезненным, и сначала я не могла вспомнить, где я. Но затем пробуждающийся шум детей и шепот женщин возвращали события той ночи в тошнотворном порыве.
Я села, осматривая спортзал. Тереза и ее мать были рядом с нами, а моя подруга Хана была рядом с ее матерью и сестрой. Рядом сидели ее бабушка и тетя. Наша овдовевшая соседка миссис Кучера была на другой стороне Терезы. Через спортзал я увидела мою учительницу с прошлого года, а рядом с ней сидела Зеленка со своими тремя сестрами и их матерью, сидевшими у одной из стен. Ружа сидела со своей тетей на одеяле возле Зеленки, выглядела бледной и уставшей.
«Они не могут арестовать всех нас», - сказала миссис Ханак своей соседке. "За какое преступление?" она просила никого конкретно.
Мама Терезы умоляла охранника, когда он патрулировал возле нашего пространства, его пистолет был готов. «Пожалуйста, сэр, что случилось с моим мужем? Когда я сможет увидеть его снова?»
Он ответил на подстриженном немецком языке, не глядя на нее, его глаза продолжали подметать спортзал. я повернулась, чтобы увидеть, слышала ли мама. Тонкая улыбка появилась на ее лице, и она перевела меня.
«Все мужчины содержатся в трудовом лагере. Мы скоро пойдем, чтобы присоединиться к ним».
Скоро. Это было то, что сказал охранник. Скоро я увидит папу и Ярослава, и мы все снова будем вместе.
«Никто из нас не является евреем», - громко прошептала миссис Янечек, пытаясь заставить одного из нас поговорить с ней. Трое ее детей, все мальчики старше Яро, остались с мужем. Она была одна. "Они знают это?" Ее голос повысился в голосе, и ее глаза метнулись из стороны в сторону. «Мы не евреи. Почему они забирают нас?»
"Тише, Елена, тише". Один из ее соседей похлопал ее по руке. «Тише. Все будет хорошо. Не беспокойтесь. Пожалуйста, пожалуйста. Все будет хорошо».
Часы прошли медленно. я пыталась спешить с ними, считая вещи; сколько окон было наверху спортзала; сколько баскетбольных мячей сидели на полках вдоль одной стены; сколько дверей вели на улицу; сколько нацистских солдат патрулировали ряды женщин и детей.
Почти пятьдесят солдат ходили среди нас, разных с прошлой ночи. Эти люди не были похожи на маленьких мальчиков, играющих в солдата. Они были старше и носили оружие по-разному. Их выражения были более твердо выражены на лицах, а глаза более сосредоточены и бдительны.
Звуки