Не придумал, стр. 9
Герои приблизились к дверям, ведущим в «Очко». Как это обычно бывает, неподалёку толпились молодые люди разной степени поддатости. Чаще молодые, реже – люди. Сегодня интернет требует от юных бесконтрольного употребления алкоголя и наркотиков. Никаких духовных поисков впредь! Они под запретом. Ошо со своими мистическими бреднями здесь бы не прокатил, его бы даже не заметили в эпоху, когда каждый – сумасшедший. Восточный мистик бы заблудился среди себе подобных. Крепость духа – чепуха. Крепость тел и вливаемых в них напитков – вот мерило тех, кого увидели Дойчлянд и Димасик. Хотя Дойчлянд бы померился силами с любым присутствующим в ремесле Праздника.
— Давай ещё кружок? — предложил Дима. — Хорошая ночь… Не очень хочется туда.
— Погреться бы, — поёжился от ветра Дойч.
— Погреешься вином. Угощаю, — соблазнил Димасик.
И они пошли в безымянный магазин, который располагался в двадцати метрах от бывшего завода, отданного под лофты и маргинальные бары. В таких магазинах (их в те времена называли хачмагами) алкоголь продавался вопреки всем запретам на ночную реализацию огненных вод. Владельцы таких заведений не прибегали к уловкам некоторых специализированных винных супермаркетов, в недрах которых устанавливались барные стойки, а все проданные бутылки за ней же сразу и открывались, тем самым имитируя деятельность кабака – на него запрет не распространялся. Нет! В хачмагах происходило Таинство Доверия. Синяки несли последнее, флиртуя с продавщицами, в надежде взять в долг «маленькую», поросль сгребала сэкономленные на школьных обедах барыши на «Блейзер», а продуманные господа брали сиську «Охоты», и никто не оскорблял друг друга недоверием. В молчаливой ненависти к системе сплетались продавец и покупатель, совершая противоправные деяния. И воздавалось обоим: кому хмельными грёзами, кому деньгами.
— Я вообще не хочу умирать, — продолжил Дойчлянд, откупоривая бутылку. — Но вот самый пиздец – это как-то, вот, в мучениях… или по глупости, по чужой воле. Самая уёбищная смерть, когда я думаю перед концом: «ебать, что за глупость я сделал!» Ну, допустим, поставиться какой-нибудь ядерной смесью, ха-ха… Как знаешь… Помнишь то видео, где дегенераты прыгают на краю крыши, а потом падают с неё! Хах! Вот, блядь, я боюсь такой смерти, короче! Когда ты понимаешь, что, блядь, моя глупость привела меня, блядь… Вот ты, блядь, летишь две секунды и думаешь: «еба-а-ать, какой я долбоёб!». Блядь, я и так думаю об этом каждый день, короче, каждый час, каждую минуту. Я думаю… я надеюсь, хотя бы в последнюю минуту об этом не думать. Ну-у-у, и смерти в мучениях не хотелось бы…
— Этого, я думаю, все боятся. Я вот, помню, заговоры себе в детстве делал. Помню, по телеку много про СПИД говорили, и очень не хотелось подхватить…
— Я раньше боялся тоже смерти от СПИДа… то есть болезни, которая тебя точно убьёт за несколько лет, там… Когда я загонялся из-за гепатита… что у меня гепатит, я думал, что сейчас мне скажут, что у меня гепатит… ну, да, как бы страшно, хуёво, но это нихуя не изменит в моей жизни, я просто буду чувствовать себя долбоёбом, который по глупости наступил на одни грабли из тысячи… которые были разложены… Вот именно, что я буду переживать, что я идиот, короче. В большей степени потому что я умру скоро.
— Блин, с другой стороны, посмотри на мою рафинированную жизнь без идиотизма, — предложил Димасик. — И чё? Я чем-то принципиально отличаюсь от тебя или от любого рака, который болеет гепатитом?
— По-моему, у тебя интересная, насыщенная жизнь…
— Ха-ха, «чё там, кого похилить? Аги, блесс…» — сымитировал Дима свои задачи за саппорт-класс в ММОРПГ.
— Ну, тебе же доставляет?
— Как бы, блядь… Я понимаю, что мы всегда хотим быть кем-то другим и это неизбежно, но я не таким себя видел, когда мне было четыре года. Когда я слушал Cannibal Corpse, я был не за компьютером, в своих влажных фантазиях. Просто… Мне не очень понятно… То есть, мне понятно, что самокопание – это очень сложный процесс, который непонятно как образуется и из-за чего, и, скорее всего, в мире нет ни одного человека, который удовлетворён, но это дело десятое… Мне не очень понятна именно не «чувственная», а «логическая» мысль о том, что «я – долбоёб». То есть, условно говоря, у тебя сейчас есть какая-то модель жизни, которая не долбоёбская? Если это не большая тайна, конечно. Мне интересно.
— Ну-у-у… это следовать правилам, которые я сам для себя придумал. Мне, в последнее время, тоже… хех, новая мысль. Короче, я читал как-то Bitter Magazine, и там была статья про восемьдесят две заповеди жизни Алехандро Ходоровски, хе-хе, я их прочитал, у меня тогда ещё были отходосы от чего-то, я загонялся… И они смещают фокус твоего внимания из прошлого, что ты уже сделал, да, там… читаешь и понимаешь: «да, я допустил, там, ошибку»… они очень правильные, они расширяют христианские заповеди, вот, до 82… Вот, я так сделал, они смещают внимание на настоящее и будущее. Я просто обещаю себе не делать какую-то хуйню в будущем… Я захотел составить себе личный список заповедей, правил, вот, которые ты выписываешь и следуешь им. За основу можно взять чужие, того же Ходоровски… Это некоторый такой логический план, в который ты хочешь вписать свою жизнь, при этом оставить в ней… в ней, там, долю спонтанности… Но когда ты нарушаешь то, что ты считаешь правильным, хорошим… Ну, когда вот ты отрефлексировал, подумал и понял, что так стоит делать, а так – не стоит, потом теряешь контроль над собой, нарушаешь это и понимаешь, что делаешь это вопреки… И вот это… это… очень неприятно.
— Есть же проблема в том, что мы как раз минут двадцать назад упоминали, – любой закон можно нарушить, даже библейский, поссать на него…
— Угу… — энергично закивал довольный Дойч.
— …и именно в этот момент, мне кажется, человек и чувствует себя свободным. Когда он понимает: я могу сделать всё что угодно! Но, составляя себе новые заповеди, и обрекая себя на их следование, ты каждый день будешь думать, что…
— Каждую-заповедь-можно-каждый-день-переписывать! — выпалил Дойчлянд.
— Тогда они не нужны, — развёл руками Димасик.
— Нужны! В том-то и дело… в праве установления границ.