Кто?, стр. 39

обособленно от психики вообще, он должен всегда находиться в составе какой-либо

психики. И, если он обособился от собственного «Я» в процессе его познания, то в какую

психику он при этом попал?

Можно предположить (сразу же), что интеллект создает некий ментальный фантом,

который имеет структуру собственного «Я», и выбрасывает его из себя, как кальмар

исторгает свой чернильный двойник, пользуясь этим фантомом для удовлетворения

плотоядного любопытства окружающих.

Это многое объяснило бы, кроме одного – а где интеллект взял этот фантом? Где

есть тот образ собственного «Я», из которого интеллект этот фантом срисовал и выбросил

перед собой на обозрение? Неважно (сейчас) где именно находится этот образ, важно, что

у фантома должен быть реальный прообраз, и этот прообраз есть не что иное, как «Я»

личности, и, следовательно, интеллект должен поначалу увидеть это «Я», а потом снять с

него оттиск фантома. И здесь, естественно, парадокс повторяется в исконном виде – если

интеллект видел собственное «Я», работал с ним и создавал из него фантом, то в момент

работы с собственным «Я» интеллект должен был находиться от него в обособленном

состоянии, то есть – находиться в другой психике, поскольку интеллект без психики

работать не может.

Парадокс, как видим, уже при чуть более глубоком анализе аргумента о фантоме,

никуда не исчезает. Но, оставаясь в рамках этого аргумента, можно допустить еще одну

версию, предполагающую, что этот фантом, который выбрасывается интеллектом на

собственное познание, есть полностью выдумка интеллекта, никак не относящаяся к его

психике, и поэтому, когда интеллект познаёт этот фантом, то он заблуждается и

обманывает самого себя, познавая что-то, созданное из ничего.

Вторая версия такая же скороспелая, как и первая, но она выгодно отличается от

первой тем, что вообще никуда не годится, поскольку отрицает очевидное – во всём

может заблуждаться человек, во всём может он обманывать самого себя, но нет ничего

более безошибочного и более достоверного для человека по своей природе, чем знание о

55

собственном «Я». Знание о собственном «Я» есть единственное знание, в достоверности

которого ни один человек никогда не сомневается, как бы ему не хотелось в этом

покрасоваться в разных, подгрызающих психику, восточных теориях об иллюзорности

личности. Слова об иллюзорности личности – это всего лишь слова, которых не нужно

было бы столько много, если бы психика действительно была иллюзорна. Будь она

иллюзорна, она бы сидела где-нибудь и успокаивала дхармы, с неохотой узнавая, или, уже

не узнавая, близких. А если нечто иллюзорное манифестирует собственное отсутствие в

этой действительности, то, позвольте ему в этом не поверить именно потому, что трудно

поверить тому, кто надрывается доказывать, что его нет. Если ты иллюзорен, то и веди

себя иллюзорно. А если ты совершенно не иллюзорно со всех трибун твердишь, что ты

иллюзорен, то, разберись сначала с простым вопросом – зачем ты лезешь на все трибуны,

если и трибуны и вообще всё, что вокруг, тоже иллюзорно?

Поэтому теория о фантоме не годится даже в своём слабом варианте – созданный

из ничего (согласно этому варианту) фантом личности никогда не обладал бы той

достоверностью, которую получает в его познании человек относительно собственной

жизни. Он действительно познает собственное «Я», а не какую-то пустышку.

И тогда парадокс обособления интеллекта от собственной психики в момент её

познания – пока остается.

Это парадокс трудно понять, и еще труднее принять, Но надо постараться. Ибо –

что можно возразить логике?

В нашем случае логике можно возразить следующее: например, интеллект мог бы

полностью не обособляться от собственной психики в акте её познания, а мог бы

находиться сразу и внутри психики, и вне психики, каким-то образом обособляясь из неё

так, чтобы одной своей частью обратить на неё свой взор со стороны, а другой своей

частью оставаться в психике, и никогда её окончательно не покидать. В этом случае он

познавал бы собственную психику наподобие того, как ладонь познает собственное тело –

ладонь ощупывает органы своего тела и получает о них понятие как о внешнем себе, но

никуда от тела не отделяется.

Обычно, парадокс, который мы пытаемся сейчас осознать, не видится и не

понимается только лишь потому, что он заранее как бы снимается в нашем сознании

именно вот этим тихим подразумеванием, что наш интеллект и психику не покидает, и

смотрит на неё со стороны, когда познаёт. Такой молодец!

Такое подразумевание исходно принимается в качестве обязательного и резонного.

Однако резонность этого подразумевания может приниматься ровно до того

момента, пока мы не откажемся от форм банального мышления, и не зададим простого

вопроса: а, если одна часть интеллекта остается внутри своей психики, а другая его часть

в это время познаёт эту же психику снаружи, то, почему в этом процессе у