Браки между Зонами Три, Четыре и Пять, стр. 38

И снова, когда допели до конца, все присутствующие женщины с шумом вскочили со своих мест и побежали на танцевальную площадку, где встали, запрокинув головы, глядя на горы, которые теперь потемнели, но их очертания были обведены голубоватым светом, видимо, это был свет звезд. Однако звездного неба отсюда не было видно, потому что отроги гор заполняли весь огромный проем в стене. Эл-Ит присоединилась к остальным. У нее болела шея, да и не только у нее одной: она снова увидела слезы в глазах тех, кому соседки помогали удержать голову, бедняги кусали губы от напряжения.

А потом, через короткое время, — потому что это упражнение, понятно, не может длиться долго, — вся толпа вернулась на свои места. Откуда-то из угла, где, видимо, находилась кухня, принесли блюда с едой, и вокруг стола побежали девушки, добавляя вино в кувшины.

Всю ночь шло это торжество, или, точнее сказать, церемония. Потому что как только заканчивалась очередная игра или песня, или ритмическая считалка, все бегом кидались на площадку, напрягали и вытягивали свои шейные мышцы, — и Эл-Ит уже стало ясно, что это и есть цель настоящего ритуала. Все новые и новые группы девушек или женщин выходили со своими песнями, и каждая из песен, вполне очевидно, была повторением какой-то старинной. Потому что часто слова и их смысл диссонировали с мимикой, сопровождавшей пение. Непристойные жесты, кивки, подмигивания могли иллюстрировать совершенно невинный текст, и наоборот. И все же каждая из присутствующих женщин знала точно, каких именно слов и жестов в какой песне ждать, потому что не раз певцов или актеров поправляли, кто-то кричал из толпы: «Нет, не так руку держишь» или «Тут не надо улыбаться, подождите следующего куплета».

Ритуал. Обряд. Эл-Ит догадывалась, что сегодня особую энергичность и живость ему придает ее присутствие, она это понимала по тому, что все наблюдали за ней, открыто или исподтишка, в зависимости от своего характера, интересовались ее реакцией, — и с какой надеждой все они смотрели на гостью!

Ближе к рассвету, когда горы уже начали бледнеть, Дабиб по знаку женщины, исполнявшей обязанности хозяйки церемонии, сама вышла в центр зала и подождала, пока наступит тишина. До сих пор никто еще не пел и не танцевал в одиночку.

В наступившем напряженном молчании она запела:

Все как эхо повторили:

А Дабиб продолжила:

И все повторили:

После чего последовал третий куплет:

И женщины отозвались хором:

Но, видимо, все предвкушали продолжение: повсюду вокруг Эл-Ит видела сердитые, возбужденные озлобленные, покрасневшие женские лица, и вот вся компания подхватила слова и запела их вместе с Дабиб:

И следующие слова все прошипели очень выразительно:

Затем снова солировала Дабиб:

И теперь зашипели уже все женщины вместе, в угаре злобы и горечи:

И когда красивый нежный голос Дабиб умолк, все вскочили на ноги, но не ринулись, как до сих пор, в центр зала, а выбежали на улицу. А Эл-Ит и Дабиб — за ними. За зданием находился двор, окруженный низкими постройками. Отсюда горы было видно полностью — от подножия и до самых высоких вершин. Яркие звезды испускали синий свет, но на востоке небо уже стало золотым. Так что нависшие над горизонтом горы казались светящимися изнутри, а их вершины чуть-чуть не доставали до зенита. Женщины разбрелись по всему двору, стояли, с напряжением вытянув шеи, некоторые шатались и дрожали от физического напряжения, другие шепотом ругали себя за неспособность, а некоторым, как всегда, помогали стоящие рядом. И на этот раз все простояли намного дольше, чем внутри зала, мужественно боролись с собой, чтобы как следует закинуть голову, чтобы хорошенько рассмотреть эти чудесные горы, а горы почти плавали в голубой дымке, увенчанные облаками, хотя на самом деле это были снежные шапки.

Эл-Ит плакала, как все, но по другой причине — она просто не могла поверить, что тоже вынуждена поддерживать голову, сцепив обе руки. А потом все женщины одновременно опустили головы — позволили им упасть на грудь. Глазам Эл-Ит представилось удивительное зрелище: из лежавшей у стены груды тяжелых металлических шлемов некоторые, преимущественно молодые дамы взяли по одному и нацепили их себе на голову. О тяжести и неудобстве этих изделий можно было судить по тому, каких усилий стоило этим бедным существам вертикально держать головы в шлемах. И они старались смотреть вперед, в горизонтальном направлении, напряженными глазами, полными слез. Они смотрели на Эл-Ит с такой тоской. Все стали быстро подходить к ней и шептать: «Эл-Ит, помоги нам. Помоги нам, Эл-Ит», — а потом, с той же внезапностью, которая, как она уже поняла, была вообще характерна для них, вдруг стали выбегать со двора по двое, по трое, а одна женщина, взобравшись на низкую крышу, была вроде как наблюдателем и звала очередную партию на выход, когда считала, что опасности нет. Эл-Ит и Дабиб ушли последними, и предрассветный ландшафт, расстилавшийся вокруг, уже был пустынным, — так бесследно растаяли женщины в утренней полумгле. Но Эл-Ит увидела одну девушку, та руками поддерживала голову в тяжелом шлеме в вертикальном положении, плакала и ругалась, но, пошатываясь, шла вперед. И до идущей вслед за ней Эл-Ит донеслись слова: «Помоги нам, Эл-Ит…»