Воин Островов, стр. 13

– Скажу тебе одно, брат, – продолжил Эйдан. – Держись от нее подальше.

Лахлан поднял руку и громко произнес:

– Все, что я сейчас хочу, – это выпить эля и съесть хороший ужин. Как-никак успешный набег, парни!

– Да! – раздались голоса, которые под властным взглядом Эйдана стихли.

– Так по чьему приказу ты совершил этот набег? – спросил Эйдан брата.

– Я сам так решил, – воинственно заявил Лахлан. – Пока тебя не было…

– Верно, меня здесь не было, – ответил Эйдан. – Но ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня обходят. Но не это главное, Лахлан. Сейчас самое время восстановить силы, а ты позволяешь втравливать себя в мелкие стычки и рисковать людьми. Именно этого и ждут в Шотландской низменности. Кстати, твой дядя нашел место при короле Якове и хочет хоть немного обелить нас в его глазах.

– Пусть он выгораживает Джона Генри, – иронично фыркнул Лахлан.

Эйдану не хотелось говорить о своем кузене. Когда-то они много общались, но потом Джон женился на Давине, которая была обещана ему, Эйдану. Надо ли говорить, что после этого у них испортились отношения…

– Я уже говорил, что не позволю тебе разжигать здесь вражду. Еще такой случай, и с тобой будет то, что бывает с теми, кто нарушает мои приказы. Мое слово – закон.

– Мне обидно слышать такое. Неужели ты не доверишь своему брату никакого дела?

Эйдан задумчиво запустил пятерню в свою шевелюру.

– Тебе еще многому надо учиться, Лан. Тебе еще только девятнадцать, еще успеешь и повоевать и многое другое.

– Никто из нас не пострадал, и вдобавок мы притащили с собой пару коров, – сказал Лахлан. – А ты даже не поинтересовался и не похвалил меня. Ей-богу, я чувствую себя маленьким ребенком…

Эйдан попытался задержать брата, но тот решительно отвел его руку и вышел из зала.

Сирена сидела на глиняном полу конюшни, усыпанном пучками сена, держа на коленях морду оленя.

– Кто он такой, чтобы мне приказывать? – вырвалось у нее. Украдкой оглядевшись, Сирена убедилась, что у дверей нет противного старика смотрителя.

Она ласкала бархатистую морду оленя и горестно вздыхала. Наступил тот момент, когда она увидела своего брата. Он был столь же красив, как мужчины в ее королевстве. Столь же белокур и с такими же глазами. Впрочем, его брат тоже был по-своему красив.

Сирена нахмурилась. Рассудок ее бунтовал против этой мысли, но сказать иначе значило бы покривить душой. Эйдан был и красив, и силен, и не был обделен добротой и нежностью. Но при всем при том, подумала она, он был просто властным животным.

Сирена положила руку на грудь, вспоминая, как совсем недавно тут лежала его большая прохладная рука, успокаивая горящую кожу. Воспоминания о пальцах, которые нежно поглаживали ее соски, вызывала трепетную дрожь во всем теле. Ей так хотелось, чтобы он продолжал прикасаться к ней, целовать ее. Никогда еще у нее не было такого чувства, таких желаний. То, что Эйдан опасен, Сирена поняла с самого начала, и теперь ее единственным желанием было вместе с Лахланом отправиться подальше отсюда.

Дверь со стуком распахнулась, и в полутьму конюшни влетел Лахлан. Заметив Сирену, он замер от удивления.

– Извините, не знал, что вы здесь.

Потерев ладонью темную щетину, он опустился рядом с ней.

– Что это у вас?

Олень зашевелился, приподнял голову, и Сирена подумала, что, должно быть, от волнения слишком сильно зацепила его пальцами.

– Ваш брат стрелял в него, но я думаю, что он скоро поправится.

Сирена улыбнулась, все еще не веря, что перед ней сидит ее брат. Тот мальчик, который являлся к ней во снах, вырос и, пока еще не зная этого, обрел семью.

– Вас слушается лесной олень, и мой брат позволил вам взять его на конюшню? – удивленно спросил Лахлан.

Сирена в ответ лишь кивнула, и Лахлан перешел на шепот:

– Должно быть, Эйдан увлечен вами больше, чем я мог себе представить.

Чувствуя, что краснеет, Сирена поспешно ответила:

– Он не увлечен мной, а я не увлечена им.

Ей совершенно не хотелось говорить и даже думать об Эйдане. Ее интересовал только ее брат.

На его красивом лице появилась усмешка.

– Нет? Тогда, может быть, нам стоит узнать друг друга получше, – то ли спросил, то ли предложил Лахлан, оглядывая ее с ног до головы. Затем он намотал на палец локон ее волос.

Словно очнувшись от ночного кошмара, она хлопнула его по руке.

– Прекрати, Лахлан! Я твоя сестра.

Лахлан нахмурился и озадаченно размотал палец.

– Да ты свихнулась, у меня нет никакой сестры.

Сирена не планировала столь скоро рассказывать Лахлану правду, но раз уж так получилось, выбора у нее не было.

– Есть, – ответила она. – У нас один отец. Именно он просил меня отправиться в ваше королевство и вернуть тебя на Волшебные острова.

– Кто? Кто ты?! – воскликнул Лахлан, вскочив.

Сирена осторожно сняла голову оленя с колен и подложила под нее сено.

– Я же говорю. Я твоя сестра, – сказала она, вставая. – Разве ты не помнишь меня, Лахлан? Когда ты был совсем маленьким, ты являлся ко мне во снах.

Паника исказила красивое лицо юноши.

– Уходи отсюда!

– Но это правда, Лахлан. Ты мой брат, и я не могу оставить тебя здесь. Я отправилась сюда, чтобы забрать тебя домой.

– Я сказал, уходи отсюда! – ответил Лахлан, схватив ее за плечи.

Сирена почувствовала, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Ну пожалуйста, Лахлан. Я понимаю твое удивление, но нам надо поговорить. Мы одна семья.

– Больше ни слова! – решительно покачал головой Лахлан. – Уходи отсюда, или я за себя не отвечаю. Если мой брат узнает, кто ты, он убьет тебя не раздумывая. Эта история и так принесла нам много горя.

Гнев его слов был таким, что Сирена невольно отступила. Теперь его лицо было настоящей маской ярости.

– Но ты часть нашего королевства, часть нашей семьи. Как ты можешь ненавидеть меня? Я никогда не забывала о тебе, том маленьком испуганном мальчике, которым ты когда-то был.

Лахлан слушал, отведя взгляд. Сирена говорила, надеясь разрушить стену вражды:

– Я любила тебя даже тогда, когда еще не знала, что ты мой брат.

Лахлан закрыл уши руками.

– Перестань, я не хочу тебя слушать. Я не такой, как вы, и не хочу быть таким.

«Как он может ненавидеть меня? Ведь я не сделала ему ничего плохого».

Лахлан прислонился к стене и опустился на пол, пряча лицо в коленях. Заглушив свою гордость, Сирена села рядом и положила голову ему на плечо.

– Мне очень жаль, Лахлан. Я не хотела тебе ничего плохого. Я думала, ты будешь столь же счастлив найти меня, как буду счастлива я найти тебя.

Лахлан поднял лицо и вытер ладонью слезы.

– Пожалуйста, уходи, – произнес он, пристально глядя на Сирену.

Сирена медленно поднялась.

– Я уйду, уйду совсем, но вначале схожу проведать своего оленя. Тебя и твоего брата беспокоить не буду. Я обещаю.

Лахлан посмотрел на оленя, мирно спящего на сене в соседнем помещении, и сказал:

– Дай слово, что больше не будешь об этом говорить.

– Обещаю, – прошептала она.

– Ты можешь попрощаться с оленем, но на этом все…

– Спасибо, – сказала она, открывая дверь конюшни. – До свидания, Лахлан.

– А я помню тебя… помню с самого детства, – вдруг произнес Лахлан. Произнес так тихо, что Сирене оставалось только гадать, сказал он это или ей просто почудилось.

Не желая показывать зародившуюся в ней надежду, Сирена поспешила повернуться к открытой двери, откуда струился предзакатный свет дня. Когда-то прощальные слова ее отца прозвучали столь же призрачно, как эти слова теперь.

– Принцесса, принцесса! – раздался из-за конюшни громкий шепот.

Сирена заглянула за угол, и в этот момент Эванджелина подтянула ее к себе, схватив за руку.

– Эванджелина, во имя всего святого, что вы здесь делаете?

– Мы должны спешить, принцесса! Королева ищет вас.