Сочинения. В 2-х томах, стр. 21

123

Льнянокудрых тучек бег –

Льнянокудрых тучек бег —

Перед ведреным закатом.

Детским телом пахнет снег,

Затененный пнем горбатым,

Луч — крестильный образок —

На валежину повешен,

И ребячий голосок

За кустами безутешен.

Под березой зыбки скрип,

Ельник в маревных пеленках…

Кто родился иль погиб

В льнянокудрых сутемёнках?

И кому, склонясь, козу

Строит зорька-повитуха?..

«Поспрошай куму-лозу»,

Шепчет пихта, как старуха.

И лоза, рядясь в кудель,

Тайну светлую открыла:

«На заранке я Апрель

В снежной лужице крестила».

(1916)

124

Теплятся звезды-лучинки,

В воздухе марь и теплынь.

Веселы будут отжинки,

В скирдах духмянна полынь.

Спят за омежками риги,

Роща — пристанище мглы.

Будут пахучи ковриги,

Зимние избы теплы.

Минет пора обмолота,

Пуща развихрит листы.

Будет добычна охота,

Лоски на слищах холсты.

Месяц засветит лучинкой,

Скрипнет под лаптем снежок…

Колобы будут с начинкой,

Парень матер и высок.

(1913)

125

Сегодня в лесу именины,

На просеке пряничный дух,

В багряных шугаях осины

Умильней причастниц-старух,

Пышней кулича муравейник,

А пень, как с наливкой бутыль.

В чаще именинник-затейник

Стоит, опершись на костыль.

Он в синем, как тучка, кафтанце,

Бородка — очесок клочок:

О лете, сынке-голодранце,

Тоскует лесной старичок.

Потрафить приятельским вкусам

Он ключницу-осень зовет…

Прикутано старой бурнусом

Спит лето в затишье болот.

Пусть осень густой варенухой

Обносит трущобных гостей, —

Ленивец, хоть филин заухай,

Не сгонит дремоты с очей!

(1915)

126

Уже хоронится от слежки

Прыскучий заяц… Синь и стыть,

И нечем голые колешки

Березке в изморозь прикрыть.

Лесных прогалин скатеретка

В черничных пятнах; на реке

Горбуньей-девушкою лодка

Грустит и старится в тоске.

Осина смотрит староверкой,

Как четки, листья обронив;

Забыв хомут, пасется Серко

На глади сонных, сжатых нив.

В лесной избе покой часовни —

Труда и светлой скорби след..

Как Ной ковчег, готовит дровни

К веселым заморозкам дед.

И ввечеру, под дождик сыпкий,

Знать, заплутав в пустом бору, —

Зайчонок-луч, прокравшись к зыбке,

Заводит с первенцем игру.

(1915)

127. СМЕРТНЫЙ СОН

Туча — ель, а солнце — белка

С раззолоченным хвостом.

Синева — в плату сиделка

Наклонилась над ручьем.

Голубеют воды-очи,

Но не вспыхивает в них

Прежних удали и мочи,

Сновидении золотых.

Мамка кажет: «Эво, елка!

Хворь, дитя, перемоги…»

У ручья осока — челка,

Камни — с лоском сапоги.

На бугор кафтан заброшен,

С чернью петли, ал узор,

И чинить его упрошен

Пропитуха мухомор

Что наштопает портняжка,

Все ветшает, как листы,

На ручье ж одна рубашка

Да посконные порты.

От лесной, пролетней гари

Веет дремою могил..

Тише, люди, тише, твари, —

Светлый отрок опочил!

(1915)

128

Ель мне подала лапу, береза серьгу,

Тучка канула перл, просияв на бегу,

Дрозд запел «Блажен муж» и «Кресту Твоему».

Утомилась осина вязать бахрому

В луже крестит себя обливанец-бекас,

Ждет попугного ветра небесный баркас

Уж натянуты снасти, скрипят якоря,

Закудрявились пеной Господни моря,

Вот и сходню убрал белокрылый матрос

Не удачлив мой путь, тяжек мысленный воз"

Кобылица-душа тянет в луг, где цветы,

Мята слов, древозвук, купина красоты

Там, под Дубом Покоя, накрыты столы,

Пиво Жизни в сулеях, и гости светлы —

Три пришельца, три солнца, и я — Авраам,

Словно ива ручью, внемлю росным словам

«Родишь сына — звезду, алый песенный сад.

Где не властны забвенье и дней листопад,

Где береза серьгою и лапою ель

Тиховейно колышут мечты колыбель».