Книжная девочка, стр. 62

- Прости, малышка, дела.

Перезванивал раз в три дня. Коротко расспрашивал и отключался. Но как чувствовать себя заброшенной, если твоя палата напоминает ботанический сад? Если умнейший человек радуется беседам с тобой, а персонал благоговеет перед ним. Врачи раскланивались с Микаэлем, как простые священники с самим папой римским.

- Вы медицинское светило?

Микаэль замахал руками.

- Скромничаете?

- Капельку.

И оба залились смехом.

- Вы невероятная девушка, Арина. Искренняя и сильная. Я вас обожаю.

Галантно поцеловал ее руку, ненадолго задержал в своей. С сожалением отпустил.

- Седина в бороду, бес в ребро. Так у вас говорят?

- Верно. Только бороды, дорогой профессор, у вас как раз и нет!

Их недолгие вечерние беседы невероятно повысили престиж русской пациентки. Самые строгие медсестры смотрели на нее, точно на кинозвезду.

Арина нашла себя в этих играх ума. Ее парадоксальные суждения и горький юмор приобрели новую силу. Вот чего ей всегда не хватало - заинтересованной публики. И в самом деле, что за прелесть постоянно рассуждать вслух, для себя самой? А видеть восторг в глазах умного человека? Было от чего потерять голову. Однако Микаэль не давал ей почивать на лаврах, умел вовремя огорошить каверзным вопросом.

- Софист!

Кипятилась девушка.

- Истинный софист!

- Возражайте по существу, дорогая. А не переходите на личности. Кстати, как дела с ногой?

- Вы все знаете лучше меня. Доктор Нейман проговорился, что вы звоните ему каждое утро и интересуетесь моим состоянием.

- Болтун - находка для шпиона!

- Как много поговорок вы знаете. Потрясающе.

- У меня способности к языкам.

- Тогда ответьте на вопрос двоечника.

- И?

- Почему здесь все говорят очень мягко, мелодично. Я была, простите, иного мнения о немецком.

- Милая моя девочка, вы же знаете, что в любом языке существуют диалекты. Берлинский, например, действительно покажется вам несколько отрывистым, суховатым. А что касается здешнего - Дюссельдорфского, он напевный. Ла-ла-ла. Ля-ля-ля.

- Вы смотрите на часы. Пора?

- Да. Увы. Могу я на прощание тоже проявить любопытство?

- Прошу вас.

Микаэль склонился к Арине.

- Рисунки! Герр Нейман пробалтывается не только вам.

- А, ерунда.

Отмахнулась Арина.

- Я не смотрю телевизор. Свободного времени масса. Вот и вспомнила детское увлечение.

- Вы работаете карандашом?

- Ручкой, фломастерами. Иногда помогаю пальцами.

Она изобразила, что слюнявит указательный и старательно трет лист. Высунув кончик языка от усердия.

- Позволите взглянуть?

- Конечно, только не относитесь к моему время провождению серьезно! Идет?

- По рукам!

И они поехали к корпусу.

- Но это очень интересно, Арина!

- А, бросьте! Я видела настоящую живопись, слава Богу. Моя мазня просто способ расслабиться.

Микаэль перелистывал рисунки. В основном цветочная тема, благо за натурщиками никуда ходить не приходилось. Новые букеты поступали чуть не каждый день.

- Почему эта орхидея такая злая?

- Плохое настроение. Мое плохое настроение.

Арина посмотрела на хищный цветок, испещренный пугающими силуэтами. И вытянула лист из руки профессора.

- Ради Бога, Микаэль. Я знаю себе цену. Не хватало только угодить в наивные художники.

- Но это, действительно, хорошо.

Арина вспомнила картину, выполненную дочерью Федора, и поскучнела.

- Не льстите мне, я уже сержусь.

Отшвырнула стопку изрисованной бумаги прочь. Отвернулась. Сухая твердая ладонь оперирующего хирурга чуть коснулась ее плеча.

- Раз вы так относитесь к своему... баловству, может подарите мне пару рисунков?

- Да, забирайте все.

- Я ведь так и поступлю.

- Пожалуйста.

- Действительно можно?

Арина уставилась на профессора. Издевается что ли? Но не обнаружила и тени усмешки.

- Берите. Я не знала, чем вас обрадовать, отблагодарить за цветы, внимание... А тут, такая удача привалила.

Микаэль поцеловал ее пальцы и встал.

- Мне, решительно, пора. Увы.

Рисунки он бережно держал у груди.

- Как дела, малышка?

- Замечательно, спасибо.

- Я говорил с твоим врачом. Он считает, что на следующей неделе тебя можно выписать. Я не смогу тебя забрать, к сожалению. В клинике дадут сопровождение до аэропорта, а у нас встретят. Пойдет?

- Да, Федор, конечно.

- Что так вяло отвечаешь? Обиделась?

Арина ответила со скрытой в голосе ухмылкой.

- Слегка.

- Говорят, ты уже можешь стоять?

- Учусь ходить с тростью.

- Все подживает?

- Да.

- Видишь, я выполняю обещания.

- Вижу.

- Говорят также, что ты не скучаешь в одиночестве.

- Ты имеешь в виду профессора Микаэля?

- Этот старый хрыч часто навещает мою девочку?

- Он не старый хрыч.

Арине стало грустно. Беспричинная ревность Федора показалась отвратительной. Но тут послышался смешок. Резкий и колючий.

- Ты пьян?

- Слегка.

- Ты же не пьешь!

- Очень редко. Не грузись.

Она предпочла промолчать. Но в предгрозовой паузе проскочила молния. С большим трудом Арина сосредоточилась на дальнейшем разговоре, заставив себя не обращать внимания на нетрезвые нотки, проскальзывающие в речи любимого человека. В конце то концов, с какой стати она обижается на Федора? Кто она ему, чтобы диктовать условия? Директор фирмы?

- Давай завязывать, малышка. Я позвоню в субботу.

- Лучше в воскресенье.

Горько пошутила девушка. И прикусила губу, чтобы не заплакать. Федор подковырки не заметил.

- В воскресенье, так в воскресенье. Пока!

И отключился. В последнее мгновение Арина расслышала женский смех. Трубка выпала у нее из руки. Абсурд ситуации делал положение безвыходным. Обязана. Целиком и полностью обязана! Каждый день пребывания в клинике, каждая процедура, уж не говоря о такой мелочи, как билеты, питание, книги и бумага - стоит недешево. И эти деньги принадлежат мужчине. Вот в чем правда. Доктор Нейман обещал, что вскоре она сможет ходить почти нормально. От участи калеки ее избавила щедрость Федора. Но что было причиной? Жалость? Одна лишь жалость? Господи! Уязвленная и несчастная девушка попыталась рассуждать здраво. Он ничего не обещал, никогда. Просто помог. А теперь потихоньку исчезает из ее жизни? Что ж, имеет полное право. Она постарается отпустить его легко и с благодарностью за помощь. Чтобы он запомнил Арину улыбающейся и осчастливленной его участием. А если это будет слишком больно? Она сумеет вытерпеть. Не самая бесхребетная девочка в мире все таки. Паскудная память мгновенно подбросила картинку. Щека Федора на ее бедре. Влажные губы улыбаются. Зачем? Зачем это было в ее жизни?

Расстроенный профессор проводил Арину сам. Преподнес в подарок шикарную черную трость с набалдашником из слоновой кости, инкрустированной золотом и эмалью. Сказал тихо.

- Светские львицы, посещавшие скачки, любили такие штучки. Было очень модно сто лет назад.

Арина откинулась на сиденье и ответила.

- Я ужасающе несовременна? Спасибо, Микаэль.

Он ласково и коротко похлопал ее по ладони.

- Надеюсь, вы избавитесь от палки через месяц.

До аэропорта доехали на коричневом мерседесе господина барона. Время от времени Арина перехватывала грустную улыбку профессора. Вот кто будет по ней скучать! Что-то невысказанное, нежное и прекрасное струилось мимо и исчезало за сценой. Арина благодарила судьбу за нечаянный подарок и любовалась окрестностями. Сказочно-кукольный облик улиц поражал воображение. Для провинциальной русской девушки, выросшей в доме с видом на помойку, все казалось почти чудом. И сияющие тротуары, и невероятно аккуратные лужайки перед домиками.