Преследование праведного грешника, стр. 31

Осознав, что все произошло иначе, Нэн Мейден сгорбилась, прижала локти к бокам и закрыла рот сжатыми в кулаки руками. Однако она не расплакалась – либо была слишком потрясена и оцепенела от горя, не в состоянии постичь эту новость, либо, напротив, сразу поняла все значение этого факта. Она лишь хрипло пробормотала:

– О боже, боже мой, боже мой.

Инспектор Ханкен мгновенно определил, что скрывается за ее реакцией. Он уставился на Энди Мейдена откровенно неодобрительным взглядом, хотя и не стал требовать немедленных объяснений. Как умный коп, он выжидал удобного момента.

Мейден выжидал по тем же причинам. Однако он, очевидно, пришел к выводу, что необходимо как-то объяснить свое непонятное поведение.

– Милая, мне очень жаль, – сказал он Нэн. – Я не смог… Прости меня, Нэн. Я едва выдержал то, что она умерла, и даже не представлял… не представлял, как сообщить… как рассказать о подробностях…

На мгновение он замолчал, чтобы включить внутренние ресурсы полицейского, привыкшего к дозированному восприятию, помогающему пережить весь ужас тяжелейшей утраты. Его правая рука, державшая переданный женой мячик, продолжала судорожно сжиматься и разжиматься.

– Прости, Нэн, – отрывисто сказал он.

Нэн Мейден подняла голову. Она пристально взглянула на Энди, потом положила на плечо мужа дрожащую руку и перевела взгляд на Ханкена.

– Не могли бы вы… – Ее губы задрожали. Она умолкла и, совладав с волнением, договорила: – Рассказать мне, что произошло.

Инспектор Ханкен ограничился минимумом подробностей: он сказал, где и как убили Николь Мейден, но в детали дела не вдавался.

– Она долго мучилась? – спросила Нэн, когда Ханкен завершил лаконичное сообщение. – Я понимаю, что вы не можете сказать наверняка. Но если хоть что-то подсказало вам, что в итоге… хоть что-то…

Линли передал ей слова патологоанатома.

Нэн обдумала полученную информацию. В тишине раздавалось лишь громкое хрипловатое дыхание Энди Мейдена. Наконец Нэн сказала:

– Мне нужно было знать, потому что… Как вы думаете… Могла ли она звать кого-то из нас… Может, надеялась на… или нуждалась…

Ее глаза наполнились слезами, и она умолкла.

Слушая ее сбивчивые вопросы, Линли вспомнил давнее дело болотных убийц, вспомнил о чудовищной магнитофонной записи, сделанной Майрой Хиндли и ее подельником, и о том, как страдала мать погибшей девочки, когда в суде прокрутили пленку и она услышала ужасные крики ее умирающего ребенка, зовущего на помощь маму. Ему подумалось, что некоторые улики не следует предъявлять на публичном слушании, поскольку они лишь усугубляют горе родственников. Он сказал:

– Эти удары сразу лишили ее сознания. Она так и не пришла в себя.

Нэн Мейден кивнула.

– А на ее теле были другие… Была ли она… Может, кто-то…

– Никто ее не пытал и не мучил, – вмешался Ханкен, словно тоже почувствовал необходимость проявить милосердие к матери погибшей. – Ее никто не насиловал. Позже у нас будет более полный отчет, но на данный момент нам известно, что именно удары по голове стали причиной… – он помедлил, подбирая слова, способные уменьшить боль, – причиной того, что она пережила.

Линли заметил, что рука Нэн Мейден сжала плечо мужа. Энди Мейден сказал:

– Она выглядела спящей. Белой, как мел, но все-таки просто спящей.

– Как бы я хотела, чтобы этого не было! – сказала Нэн. – Но это невозможно.

«И ничего уже не изменишь», – подумал Линли.

– Энди, мы провели предварительную идентификацию второго убитого. Нам нужно спешно собрать всю информацию. Мы полагаем, что парня звали Теренс Коул. Есть его лондонский адрес, в районе Шоредича. Вам знакомо это имя?

– Так она была не одна? – Взгляд, брошенный Нэн Мейден на мужа, показал полицейским, что он утаил от нее и эту информацию. – Энди?

– Она была не одна, – подтвердил Мейден.

Ханкен прояснил ситуацию для Нэн, объяснив, что все вещи, принадлежавшие, судя по всему, одному человеку, – и позднее Мейденам придется подтвердить, принадлежали ли они их дочери, – все вещи обнаружены на палаточной стоянке в Девяти Сестрах, как и труп молодого парня, у которого при себе не было никаких вещей, кроме одежды на теле.

– А тот мотоцикл, что стоял рядом с ее машиной… – Мейден быстро сложил вместе имеющиеся факты. – Он принадлежал ему?

– Теренсу Коулу, – уточнил Ханкен. – Пока нет никаких заявлений о краже мотоцикла, и никто не приходил забрать его. Он зарегистрирован на адрес в Шоредиче. Мы уже направили туда человека для выяснения дел, но, судя по всему, мы не ошибаемся насчет личности второго убитого. Так знакомо кому-то из вас это имя?

Мейден медленно покрутил головой.

– Коул? Я не слышал. А ты, Нэн?

Его жена сказала:

– Я тоже не знаю его. И Николь… Она рассказала бы о нем, если бы он был ее другом. Она зашла бы с ним сюда и познакомила с нами. Конечно зашла бы, правда? В общем… так она обычно поступала.

Тогда проницательный Энди Мейден, недаром столько лет служивший в полиции, задал логичный вопрос:

– А что, если Ник… – Он помедлил и, словно желая подготовить жену, осторожно положил руку ей на колено. – Что, если она просто оказалась в неудачное время в неудачном месте? Может быть, целью убийства был именно тот парень? Ты как считаешь, Томми?

– В любом другом случае это было бы более чем вероятно, – признал Линли.

– Но не в данном случае? Почему?

– Взгляните на это.

Ханкен положил на стол копию записки, обнаруженной в кармане Николь Мейден.

Мейдены прочли написанные там четыре слова: «Эта сучка поимела свое», а Ханкен сообщил им, что оригинал записки найден в кармане их дочери.

Энди Мейден долго не сводил глаз с записки. Он перебросил красный мячик в левую руку и сжал его.

– О господи. Вы думаете, кто-то пришел туда специально, чтобы убить ее? Кто-то выслеживал ее, чтобы убить? То есть это не было случайным столкновением с чужаком? Или какой-нибудь глупой ссорой по ничтожному поводу? Или всплеском ярости какого-то психопата, убившего ее и того парня?

– Это сомнительно, – сказал Ханкен. – Но вы ведь не хуже нас знаете процедуру следствия.

Этим замечанием он, по-видимому, хотел сказать, что Энди Мейдену как бывшему офицеру полиции известно, что любые версии, связанные с убийством его дочери, будут проработаны.

– Если кто-то отправился в ту рощу специально, чтобы убить вашу дочь, то надо выяснить мотивы его поступка, – добавил Линли.

– Но у нее не было врагов! – воскликнула Нэн Мейден. – Я понимаю, что так готова заявить любая мать, но в данном случае это правда. Николь все любили. Она была добрым человеком.

– Очевидно, что не все, миссис Мейден, – возразил Ханкен.

Он выложил на стол копии анонимных посланий, найденных на поляне.

Энди Мейден и его жена прочли их молча, не выражая никаких эмоций. И Нэн опять-таки заговорила первой. Ее муж не мог оторвать взгляд от писем. Оба они сидели неподвижно, как статуи.

– Это невозможно, – заявила Нэн. – Николь не могла получать такие письма. Вы ошибаетесь, если думаете, что они адресованы ей.

– Почему?

– Потому что мы никогда не видели их. А если бы кто-то ей угрожал, кто угодно, она сразу рассказала бы нам обо всем.

– А если ей не хотелось волновать вас…

– Нет, пожалуйста, поверьте мне. Это не в ее характере. Ей даже в голову не пришло бы оберегать нас от волнений и прочих переживаний. Она всегда предпочитала говорить нам правду. – Нэн наконец пошевелилась, подняла руку и откинула назад волосы, словно это лаконичное движение могло придать больше убедительности ее словам. – Если бы у нее назрели какие-то неприятности, она поделилась бы с нами. Такой она была. Она рассказывала нам обо всем. Обо всем. Честно. – И, бросив серьезный взгляд на мужа, добавила: – Верно, Энди?

Он заставил себя отвернуться от писем. Его лицо, и так выглядевшее бескровным, побледнело еще сильнее.

– Мне не хочется так думать, но это лучший из возможных ответов, если кто-то действительно следил за ней… или уже поджидал там… Если это была не случайная встреча с каким-то маньяком, убившим ее и того парня.