Обман, стр. 11

– Рейчел, – тихо произнесла Сале, – прошу тебя, не надо.

– Я понимаю, как тяжело тебе переносить утрату. Несмотря на то, что ты познакомилась с ним совсем недавно. Я уверена, что ты полюбила бы его. Ведь… – Она замолчала, услышав, как пронзительно звучит ее голос. Вот-вот он перейдет в крик. – Ведь я знаю, Сале, что ты никогда не вышла бы замуж за того, кого не любишь. Ты же всегда об этом говорила. А поэтому все указывает на то, что стоило тебе впервые увидеть Хайтама, и твое сердце сразу раскрылось для него. А когда он положил свою руку на твою, – свою влажную, липкую руку, подумала она, – ты сразу поняла, что это он, твой единственный. Ведь именно так все и было, верно? И именно поэтому ты сейчас так страдаешь.

– Я понимаю, что тебе трудно понять это.

– А я не понимаю только одного: почему по тебе не видно, что ты страдаешь? По крайней мере, из-за Хайтама. Я хочу понять почему. Твой отец понимает почему?

Она сказала то, о чем не собиралась говорить. Все выглядело так, будто ее голос произнес это по собственной инициативе, независимо от нее, и у нее не было возможности управлять им.

– Откуда тебе знать, что творится у меня в душе, – четко произнесла Сале, но в ее голосе слышались злобные нотки. – Ты собираешься судить меня по своим стандартам, но это ни к чему не приведет, поскольку твои стандарты отличны от моих.

– Настолько, насколько я отлична от тебя, – с горечью в голосе ответила Рейчел. – Разве не так?

Сале ответила после короткой паузы. На этот раз ее голос звучал не так категорично.

– Рейчел, ведь мы же подруги. Мы всегда были и навсегда останемся подругами.

Эти слова показались Рейчел более обидными, чем любые возражения на все только что сказанное. А все потому, что она знала – это не более чем слова. Сале говорила искренне, но ее слова нельзя было считать обещанием.

Рейчел, порывшись в грудном кармане блузки, достала из него мятый буклет, который более двух месяцев носила с собой. Она так часто рассматривала помещенные в нем фотографии и все, связанное с «Приютом на утесе», что изучила их до последних мелочей – квартиры с двумя спальнями в трех кирпичных домах, протянувшихся вдоль улицы. Само название говорило о том, что они расположены над морем на Южном бульваре. Квартиры были на любой вкус – либо с балконом, либо с террасой, – но из любой из них открывался красивый вид: с северной стороны на Балфордский пирс, с восточной – на безбрежную серо-зеленую гладь моря.

– Посмотри на эти квартиры. – Рейчел раскрыла буклет, но не протянула его Сале. Что-то подсказывало ей, что подруга не возьмет его в руки. – Я накопила достаточно денег, чтобы оплатить первый взнос. И я могла бы это сделать.

– Рейчел, неужели ты не понимаешь, как обстоят дела в нашем мире?

– Пойми, я хочу сделать это. Я позабочусь о том, чтобы твое имя – так же, как и мое – было внесено в договор покупки. Тебе лишь придется вносить месячную плату…

– Я не могу.

– Ты можешь, – настаивала Рейчел. – Ты считаешь, что не можешь, потому, что тебя так воспитали. Тебе незачем жить так всю оставшуюся жизнь. Никому такого не пожелаешь.

Старший мальчик заворочался в коляске и захныкал во сне. Сале подошла к нему. Оба мальчика спали без одеял – в комнате было очень жарко, – так что не было необходимости поправлять постель. Сале слегка коснулась рукой лобика ребенка. Он, повернувшись во сне, лег кверху попкой.

– Рейчел, – сказала Сале, не отрывая взгляда от племянника. – Хайтам мертв, но это не значит, что у меня не осталось никаких обязательств в отношении моей семьи. Если завтра мой отец найдет для меня другого мужчину, я выйду за него замуж. Это мой долг.

– Долг? Да это же безумие. Ведь ты даже и не знала Хайтама. Ты не будешь знать следующего. Ну а как, по-твоему…

– Нет. Я хочу, чтобы все было именно так.

Сале говорила спокойно, но было ясно видно, что скрывается за этим деланым спокойствием. Она словно говорила: «Прошлое умерло», не произнося это вслух. Но об одном она забыла. Хайтам Кураши тоже был мертв.

Рейчел подошла к гладильной доске и сложила все еще лежавшее на ней платье. Она делала это так же тщательно, как Сале складывала пеленки. Накрыла сложенными рукавами ворот. Сложив расклешенные боковины юбки в два клина, согнула ее, совместив полу с талией. Сале, стоя у коляски, наблюдала за ней.

Рейчел положила платье в коробку, закрыла ее крышкой, а потом вдруг сказала:

– Мы же всегда говорили о том, как все будет.

– Тогда мы были маленькими. Легко мечтать, когда ты еще ребенок.

– Ты считаешь, мне не стоит вспоминать об этом?

– Я считаю, что все это уже в прошлом, и ты должна это понять.

Сале, видимо, не ожидала, что последняя фраза причинит подруге такую боль. Она невольно указала, как сильно изменилась, как сильно изменили ее условия жизни. Она также подчеркнула и то, что ее подруга совсем не изменилась.

– Для тебя все это тоже в прошлом? – спросила Рейчел.

Сале посмотрела на нее долгим пристальным взглядом.

Пальцы одной руки сжимали край бортика коляски.

– Поверь же мне, Рейчел. Это то, что я должна сделать.

Судя по ее виду, она намеревалась сказать что-то большее, но Рейчел не обладала способностью к умозаключениям. Вглядываясь в лицо Сале, она старалась понять, какой смысл и какие чувства вложены в эту фразу. Но не могла. После паузы она спросила:

– Но почему? Потому что это твой путь? Потому что отец настаивает? Потому что твоя семья отвернется от тебя, если ты не сделаешь то, что тебе велят?

– Все это так.

– Нет, не все. Почему же все? – торопливо возразила Рейчел. – Ну и что, если твоя семья и вправду откажется от тебя? Я позабочусь о тебе, Сале. Мы будем вместе. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-либо плохое.

Салли мягко и иронически усмехнулась, и, повернувшись к окну, стала смотреть на закатное солнце, безжалостные лучи которого жгли сад, высушивая почву под деревьями и на газонах, высасывая из цветов жизнь.

– Плохое уже случилось, – ответила она. – Где же ты была и почему не предотвратила это?

Рейчел вздрогнула, как будто на нее пахнуло холодным ветром. Она полагала, что Сале наконец осознала, насколько далеко способна зайти Рейчел ради того, чтобы сохранить их дружбу. Но сейчас отвага Рейчел поколебалась. Однако она не может уйти из этого дома, не узнав правду. Но и смотреть правде в глаза Рейчел также не хотела, поскольку, если эта правда такая, какой она ее себе представляет, то выяснится, что она сама явилась виновницей крушения их дружбы. Рейчел видела, что в этой ситуации обходного пути не существует. Выбранный ею путь завел ее туда, где в ней не нуждаются. И вот теперь она должна испить горькую чашу до дна.

– Сале, – сказала она, – а Хайтам…

Она заколебалась. Как спросить об этом, не раскрывая грязного секрета, связанного с тем, как она намеревалась предать свою подругу?

– Что? – спросила Сале. – Что Хайтам?..

– Он вообще говорил с тобой обо мне? Когда-нибудь?

Вопрос привел Сале в такое замешательство, что Рейчел стало все ясно без ответа. Она мгновенно ощутила такое облегчение, что почувствовала сладость во рту, будто ей на язык насыпали сахару. Она поняла, что Хайтам Кураши умер, не сказав ничего. По крайней мере, сейчас Рейчел Уинфилд была вне опасности.

Стоя у окна, Сале следила за отъездом подруги. Рейчел направлялась в сторону Гринсворда, решив добираться до дома через приморскую часть города. Следуя по выбранному маршруту, она проедет рядом с «Приютом на утесе», с которым связаны ее мечты, несмотря на все сказанное и сделанное Сале ради того, чтобы убедить Рейчел в том, что их жизненные пути разошлись.

В глубине души Рейчел все еще оставалась той самой маленькой девочкой, ученицей начальной школы, где она встретилась с Сале. Рейчел сделала пластическую операцию, в результате которой ее лицо приобрело нормальный вид, избавившись частично от уродливых комбинаций, задуманных природой, но ребенок, пребывавший за этой обновленной внешностью, остался прежним: всегда преисполненный надежд, с кучей планов в голове, по большей части неисполнимых.